Неточные совпадения
Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными
глазами и букольками,
щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.
Глаза ее
щурились и мигали от колючего блеска снежных искр. Тихо, суховато покашливая, она говорила с жадностью долго молчавшей, как будто ее только что выпустили из одиночного заключения в тюрьме. Клим отвечал ей тоном человека, который уверен, что не услышит ничего оригинального, но слушал очень внимательно. Переходя с одной темы на другую, она спросила...
Самгин не выспался, идти на улицу ему не хотелось, он и на крышу полез неохотно. Оттуда даже невооруженные
глаза видели над полем облако серовато-желтого тумана. Макаров, посмотрев в трубу и передавая ее Климу, сказал, сонно
щурясь...
— Идеализм — основное свойство души человека, — наскакивала Варвара покраснев, блестя
глазами,
щурясь.
Долганов жадно глотал пиво, в груди его хлюпало и хрустело, жаркие
глаза,
щурясь, как будто щипали кожу лица Самгина.
Но в память его крепко вросла ее напряженная фигура, стройное тело, как бы готовое к физической борьбе с ним, покрасневшее лицо и враждебно горящие
глаза; слушая его, она иронически
щурилась, а говоря — открывала
глаза широко, и ее взгляд дополнял силу обжигающих слов.
Кучер мой сперва уперся коленом в плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду, подошел к колесу — подошел и, не спуская с него взора, медленно достал из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно
щурясь и моргая прослезившимися
глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Наконец, Ася опорожнила весь свой стакан и, шаловливо покачиваясь, возвратилась к нам. Странная усмешка слегка подергивала ее брови, ноздри и губы; полудерзко, полувесело
щурились темные
глаза.
Она улыбнулась и немного спустя уже сама заговаривала со мной. Я не видал существа более подвижного. Ни одно мгновенье она не сидела смирно; вставала, убегала в дом и прибегала снова, напевала вполголоса, часто смеялась, и престранным образом: казалось, она смеялась не тому, что слышала, а разным мыслям, приходившим ей в голову. Ее большие
глаза глядели прямо, светло, смело, но иногда веки ее слегка
щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок и нежен.
Я любил смотреть в
глаза ей подолгу, не отрываясь, не мигая; она
щурилась, вертела головою и просила тихонько, почти шепотом...
Как у нас невольно и без нашего сознания появляются слезы от дыма, от умиления и хрена, как
глаза наши невольно
щурятся при внезапном и слишком сильном свете, как тело наше невольно сжимается от холода, — так точно эти люди невольно и бессознательно принимаются за плутовскую, лицемерную и грубо эгоистическую деятельность, при невозможности дела открытого, правдивого и радушного…
Та беспрестанно двигалась на стуле, поводила своими узкими плечиками, смеялась изнеженным смехом и то
щурилась, то вдруг широко раскрывала
глаза.
Вспомнил он отца, сперва бодрого, всем недовольного, с медным голосом, потом слепого, плаксивого, с неопрятной седой бородой; вспомнил, как он однажды за столом, выпив лишнюю рюмку вина и залив себе салфетку соусом, вдруг засмеялся и начал, мигая ничего не видевшими
глазами и краснея, рассказывать про свои победы; вспомнил Варвару Павловну — и невольно прищурился, как
щурится человек от мгновенной внутренней боли, и встряхнул головой.
— Ах, не говорите таких ужасных слов, — перебила его Варвара Павловна, — пощадите меня, хотя… хотя ради этого ангела… — И, сказавши эти слова, Варвара Павловна стремительно выбежала в другую комнату и тотчас же вернулась с маленькой, очень изящно одетой девочкой на руках. Крупные русые кудри падали ей на хорошенькое румяное личико, на больше черные заспанные
глаза; она и улыбалась, и
щурилась от огня, и упиралась пухлой ручонкой в шею матери.
Любочка смотрит всегда прямо и иногда, остановив на ком-нибудь свои огромные черные
глаза, не спускает их так долго, что ее бранят за это, говоря, что это неучтиво; Катенька, напротив, опускает ресницы,
щурится и уверяет, что она близорука, тогда как я очень хорошо знаю, что она прекрасно видит.
Дедушка раздевался не торопясь. Прикрыв
глаза ладонью от солнца и
щурясь, он с любовной усмешкой глядел на Сергея.
Говорил он торопливо, внятно, не переводя дыхания, бородка у него нервно дрожала и
глаза,
щурясь, быстро ощупывали лицо и фигуру женщины.
— Что? — обернулся он и, вынув одну руку из кармана, не переставая
щуриться, с изысканным видом покрутил длинный рыжий ус, скосив на него
глаза и отставив локоть вверх. — А-а! Это вы? Эчень приэтно…
Офицерская повозочка должна была остановиться, и офицер,
щурясь и морщась от пыли, густым, неподвижным облаком поднявшейся на дороге, набивавшейся ему в
глаза и уши и липнувшей на потное лицо, с озлобленным равнодушием смотрел на лица больных и раненых, двигавшихся мимо него.
По росту и походке он сразу догадался, что это странноприемница Раиса, женщина в годах и сильно пьющая, вспомнил, что давно уже её маленькие, заплывшие жиром
глаза при встречах с ним сладко
щурились, а по жёлтому лицу, точно масло по горячему блину, расплывалась назойливая усмешка, вспомнил — и ему стало горько и стыдно.
Он снова навалился на плечо гостя,
щурясь, выжимая слёзы, отыскивая
глаза его мутным, полуслепым взглядом; дряблые губы дрожали, маленький язык шевелился по-змеиному быстро, и старик шептал...
Когда смычок, шмыгнув по баскам, начинал вдруг выделывать вариации, рысьи глазки татарина
щурились, лицо принимало такое выражение, как будто в ухо ему залез комар, и вдруг приподымались брови, снова раскрывались
глаза, готовые, по-видимому, на этот раз совсем выскочить из головы.
Веснушчатое, безусое лицо его раскраснелось, серые, почти ребячьи
глаза сладко
щурились; в обеих руках нежно, как пушинку, держал он матросикову балалайку с разрисованной декой и стонал...
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин, сын отставного полковника, сам бывший офицер. Это был совсем еще молодой, белокурый, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и выражения молодой, счастливой наивности с его голубых
глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно,
щурясь и мигая, глядел в окно.
Но всего хуже, когда мать, тоже обеспокоенная тем, что Наталья не может родить мальчика, расспрашивает её о ночных делах с мужем, расспрашивает бесстыдно, неприкрыто, её влажные
глаза, улыбаясь,
щурятся, пониженный голос мурлыкает, любопытство её тяжело волнует, и Наталья рада слышать вопрос свёкра...
В открытые окна комнаты смотрели искаженные страхом и гневом волосатые рожи,
щурились глаза, разъедаемые дымом, и кто-то возбужденно, визгливо кричал...
Она восклицала с сердцем и капризно, а
глаза у неё то и дело
щурились и метали искры.
Когда я дошел до стиха: «
Глаза мои, зачем вы опускаетесь?» — она слегка приподняла свои
глаза (я сидел ниже ее: взор ее падал на меня сверху) и долго смотрела вдаль,
щурясь от ветра…
Бедной собачонке было всего недели три,
глаза у ней прорезались недавно; один
глаз даже казался немножко больше другого; она еще не умела пить из чашки и только дрожала и
щурилась.
Кузьма Васильевич посмотрел на Эмилию. Действительно, лицо ее приняло выражение самое беззаботное. Всё в нем улыбалось, в этом хорошеньком личике: и опушенные почти белыми ресницами
глаза, и губы, и щеки, и подбородок, и ямочка на подбородке, и самый даже кончик вздернутого носа. Она подошла к маленькому зеркальцу возле шкафа и, попевая сквозь зубы и
щурясь, стала поправлять волосы. Кузьма Васильевич пристально следил за ее движениями… Очень она ему правилась.
Душа моя немедленно закипает гневом. Да как он смеет так
щуриться и улыбаться! Говорить со мной, как с ребенком? Дерзко глядя ему в
глаза, громко говорю, отчеканивая каждое слово...
Оборачиваюсь. Стоит об руку с дочерью горийского судьи, зеленоглазой Мари Воронковой, адъютант папы, Сергей Владимирович Доуров, армянин по происхождению и самый несносный человек в мире, какого я когда-либо встречала. Упитанное, самодовольное лицо расплылось в фальшивой улыбке.
Глаза неприятно
щурятся за золотым пенсне.
У той на ее подвижном личике давно исчезли последние следы волнения… Уже по-прежнему лукаво блестели и
щурились черные влажные
глаза и сверкали в улыбке белые зубы…
Баронесса улыбалась, счастливая, удовлетворенная… У Нан по-прежнему были сдвинуты брови. Начальница
щурилась добрыми близорукими
глазами и в такт пению все время отбивала ногой.
По аллее из пирамидальных акаций шла,
щурясь от заходящего солнца, высокая бледная девушка. Катя остолбенела, не веря
глазам. Девушка шла с улыбающимся лицом, и с взволнованным ожиданием глядя на Катю.
— Pardon! — говорит он с тоскою. — Pardon. Мужчины медленно и неохотно расступаются, оглядывая недружелюбно Юрасова; дама в окошке не слышит, и другая смешливая дама долго трогает ее за круглое, обтянутое плечо. Наконец она поворачивается и, прежде чем дать дорогу, медленно и страшно долго осматривает Юрасова, его желтые ботинки и пальто из настоящего английского сукна. В
глазах у нее темнота ночи, и она
щурится, точно раздумывая, пропустить этого господина или нет.
Довершили последний стог. Мужики связывали веревки, курили. Дедка Степан очесывал граблями серо-зеленый стог. Старик был бледнее обычного и больше горбился.
Глаза скорбно превозмогали усталость, но все-таки,
щурясь, радостно светились, глядя, как закат нежно-золотым сиянием возвещал прочное вёдро.
И я ходил по сверкающим улицам с поющими ручьями, залитым золотом солнцем. Что это? Откуда эти новые, совсем другие люди? Я ли другой? Они ли другие? Откуда столько милых, красивых женщин? Ласково смотрели блестящие
глаза, золотились нежные завитки волос над мягкими изгибами шей. Шли гимназистки и гимназисты, светясь молодостью. И она — Катра. Вот вышла из магазина,
щурится от солнца и рукою в светлой перчатке придерживает юбку… Царевна! Рабыня солнца! Теперь твой праздник!
Пела она значительно лучше, чем играла.
Глаза ее вызывающе блестели, вся она вдруг задышала чем-то порочным и увлекательным; изогнувшись красивым, полунагим телом,
щурясь и лукаво улыбаясь, она пела...
— Что такое ты там видишь на ковре? — спросила княжна Александра Яковлевна,
щурясь своими близорукими
глазами.
Она встала и медленно приближалась к дочери, с протянутыми руками, видного роста, в корсете под шелковым капотом с треном, в белой кружевной косынке, покрывавшей и голову. На лицо падала тень, и она смотрела моложаво, с чуть заметными морщинами, со слоем желтой пудры;
глаза, узкие и близорукие, приобрели привычку мигать и
щуриться; на лбу лежали кудерьки напудренных волос; зубы она сохранила и щеголяла ими, а всего больше руками замечательной тонкости и белизны, с дюжиной колец на каждой кисти.
Проскудин оказался, однако, дома. Это был приземистый малый, таких лет, как Лука Иванович, т. е. сильно за тридцать, с круглой белокурой бородой, с пухлым лицом и довольно большой, блестящей лысиной.
Глаза его
щурились и часто смеялись. Он сам отворил гостю.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая-то большая перемена. Он молчал всё время обеда и,
щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив
глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем-то одном, тяжелом и неразрешенном.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы,
щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула;
глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в минуты раздражения.
Кутузов, казалось, был чем-то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно
щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Бòльшая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся
глаза.